Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут Ингрид вообще ничего не поняла. Её всегда учили обратному.
– То есть, что бы я ни выбрала, я буду права?
– Да, это так. Просто тебе надо размышлять, какие последствия ты будешь пожинать, – добавил он, как бы предвидя вопрос выбора между «убить или не убить?»
– Ну бли-и-ин… Это-то и есть самое сложное! Как мне понять-то, что и чем может закончиться?
– Хорошо помогает чтение духовных книг, наблюдение за людьми и память о часе смертном. Не всем Господь даровал мощную интуицию, но её необходимо развивать. Особенно будущему магу.
– Моя мама часто говорит, что надо выбирать сердцем, а не умом, – вернулась к вопросу выбора Ингрид.
– И как, у твоей мамы это хорошо получается?
– Э… вообще нет.
– Кто-то вообще выбирает животом, – сказал пар Диакирин.
– А как можно развивать интуицию?
– Иногда ты чувствуешь уверенность в своих действиях – это она. Иногда ты ловишь едва заметные знаки, которые составляют целую картину, – это тоже она. Иногда к тебе приходит мысль, от которой не уйти, – это тоже она.
– Даже если мысль совсем бредовая?
– Никто же не заставляет сразу об этом говорить. Мысли надо ловить, исследовать, но не упускать. Ну, самое простое. Ты идёшь на обед и представляешь, какой суп будет на обед? И надо поймать первый ответ, который приходит в голову до первой обдуманной мысли.
– И ответ всегда будет верным?
– Необязательно. Но постепенно ты будешь отлавливать самые точные ответы на свои вопросы.
– Интересно, а бывают люди, которые всегда ошибаются?
– Бывают. Тонкая интуиция присуща далеко не всем. Но зато у таких людей есть мощные Ангелы-хранители, которые оберегают их и которые работают их интуицией.
– Вы много повидали на своём веку… А вы давно здесь? – резко сменила тему Ингрид.
И сама смутилась от этого вопроса. Что значит «давно здесь»? Давно здесь что? Давно живёт? Давно служит? Давно в Междумирье? Давно во Дворце? Давно не спал?
– С 1923 года, – ответил он.
Ингрид посмотрела на его седины и решила, что пар Диакирин назвал год своего рождения. То есть ему семьдесят пять лет. Ещё не самая глубокая старость.
– Значит, вы здесь застали разрушения, войны и разрывы сферы?
– Было дело. Никому не пожелал бы пережить…
«Войну? Смерть? Утрату близкого человека?» – подумала Ингрид и решила, что, скорее всего, он пережил всё и сразу.
– Вы застали последнего епископа, наверное?
– Да, я как раз и был последним из его учеников… К сожалению, я недолго учился у него, мне было всего двадцать два, когда он исчез. И я сейчас единственный из его учеников, кто остался в живых.
По скорому – но ошибочному – подсчёту Ингрид это произошло в 1944 году.
– А как он исчез? – спросила она из чистого любопытства.
– Никто не знает толком. Просто его тело нигде не нашли до сих пор. А ведь искали фамильяры самого высокого уровня… Да что говорить, его личный фамильяр вернулся ко мне, и стало всё понятно.
– Спасибо, что вы так добры ко мне.
– Ингрид, я уверен, что вы обязательно помиритесь со своими друзьями. Я не знаю, какая размолвка произошла между вами, но уверен, что то, что вас поссорило, то и помирит. Посмотрите на ситуацию сверху. Для чего она вам? Что твоя душа хотела тебе сказать? И не корите себя, если кто-то против вас поступает дурно. А пока… А пока самое время пережить эту неделю вместе с Тем, Кто ради вас отправился во тьму.
Откуда пар Диакирин узнал о размолвке с подругами? Ингрид как облили ледяной водой. Однако, всё самое важное она услышала.
Время поджимало – к сожалению, пар Диакирин уже должен был торопиться на молитву, девочка вышла из кельи вместе с ним.
«Последний епископ исчез в 1944 году, за год до окончания Великой Отечественной войны… Я уверена, что эти события связаны», – подумала Ингрид по пути.
Со следующего утра Ингрид и влилась в общее настроение Страстной недели. Все окружили себя покровом замкнутых мыслей, обернули свои глаза внутрь себя и мало общались друг с другом, почти всё время молчали. Чтобы что-то делать вместе, готовясь к Пасхе, пользовались старыми планами, отработанными десятилетиями. Так, молча наводили порядок во Дворце, готовили скромную пищу, накрывали столы и убирали посуду, тихо плели венки для праздничных украшений, безмолвно шли на молитву. Нарушать тишину и скорбь этих дней никто не спешил. Даже скудная еда этого периода не оставляла чувства дикого голода, потому что все перешли на режим особой экономии энергии. Ингрид обычно тяжело давалось молчание, но тут она прониклась его красотой.
Поздним вечером субботы Дворец гудел как улей. Енот принёс Ингрид свёрток, на котором было написано: «От Феодоры Анисии, Лунапонтида». Ингрид с замиранием сердца раскрыла его. Внутри лежало белое платье с золотым шитьём и гипюровым плащом. На Пасху все надевали белое с золотым, иногда алым – знаковыми цветами праздника. Это было уже третье личное платье, причём оно оказалось ещё лучше рождественского. Девочка быстро написала благодарственное письмо и выдала его еноту, сложив в треугольник. Она не сомневалась, что он доставит его до адресата в целости и сохранности.
На помощь в подготовке себя к празднику Ингрид позвала Сольвей, потом они вместе пошли на причал, где уже собирались сотни учеников, отправлявшихся в островной Храм. Сольвей давно узнала, что у Ингрид сложности с Хельгой и Артемидой, и не задавала лишних вопросов. К ним присоединилось ещё несколько девочек.
Девочки сели в лодку в поздний час. С ними в путь отправилось не менее двадцати человек. В ночной мгле по воде скользили пасхальные лодки с фонарями на носах, мерно раздавался плеск волн, вёсла синхронно мелькали в воде. Слаженно в почти полной темноте работали случайно собранные команды из самых разных учеников как Ликеи, так и Академии.
Вереница огоньков двигалась на остров. В первой лодке громко запели праздничный гимн на греческом языке, который Ингрид, как водится, не успела выучить. Все пели – кто тихо, кто громко, кто низко, кто высоко, но пение это сливалось в уверенное и стройное звучание, которое нельзя было заглушить. Лодки, обойдя остров кругом, причалили в обычном месте, и теперь каждый поднимался со своей маленькой закрытой лампадой, зажжённой от носового фонаря. Фигуры с огоньками поднимались и пели, людей становилось всё больше и больше, они медленно проходили в Храм. На хоры поднимались певчие, в центре Храма останавливались аколуфы – юноши и девушки с ордена философов, прошедшие специальное посвящение на службу в Храме. Через всех собравшихся торжественно шествовал пар Диакирин в потрясающем одеянии, которое светилось мягким туманным светом. За ним шла Великая Княгиня в прекрасном белом платье. Всё хранило в себе таинственность этой ночи. Раздались удары колокола, этот звук каким-то чудесным образом совпал с позвякиванием кадил, и постепенно торжественный трезвон заполнил всё пространство. Огоньки в лампадах разом вспыхнули сильнее, пар Диакирин громко воскликнул:
– Χριστος Ανεστη!
– Αληθώς Ανεστη! – ответил ему тысячный хор голосов.
Он произносил это раз за разом, и каждый раз ему радостно кричали в ответ. Откуда в таком маленьком и уставшем старике было столько силы и мощи, Ингрид не понимала. Девочка оказалась впервые на Таинстве ночи Воскресения.
Хоры пели гимны в честь Пасхи один за другим, каждый гимн сопровождался громким приветствием. Пар Диакирин громко читал Евангелие дня, и снова пел хор. Лишь после праздничной молитвы, которая продолжалась больше часа, все пошли обратно в лодки, где снова пели, и радовались, и поздравляли друг друга, торопясь к праздничным столам.
Во Дворце развернулись праздничные действа с пением и танцами, столы ломились от угощений. Одно печалило Ингрид: она по-прежнему не могла подойти к Хельге и Артемиде. Праздник не дошёл даже до середины, а девочка уже уползла спать. Перед сном она решила, что утром первым делом
